Номенклатурная имитация инновационной демократии

Тут решил я поучаствовать в гражданской инициативе. Примкнуть к усилиям ряда неравнодушных и поддержать переименование станции метро «Войковская» и района «Войковский» — да ещё чтобы новый пересадочный узел как-нибудь по-другому назвали, не в честь видного участника расстрела царской семьи товарища Войкова (он ещё — благо, химик по первому образованию, палачом-то он уже на производстве перепрофилировался — приспособил серную кислоту, чтобы сподручнее от трупов избавиться).

А то неравнодушные — один из них Антон Худяков, создатель фэйсбучного сообщества «За переименование Войковской» — достаточно серьёзную активность развернули, их поддержали и депутаты местного муниципалитета, и Церковь, да мало ли кто — многие поддержали.

Невозможно переоценить влияние психоанализа на психологию современного человека. Влияние Фрейда глубже и сильнее, чем влияние Дарвина. Постхристианское человечество является фрейдовским в том же смысле, в каком христианское являлось христианским. Немногие знакомы собственно с психоанализом, как и прежде немногие вникали собственно во внутреннюю жизнь христианства, зато все с молоком матери всосали несколько основополагающих идей своей эпохи.

Нетрудно противопоставить Православие психоанализу, если ограничиваться внешним. Раньше похвалялись нравственность и обязательность, теперь раскованность и непосредственность. Любой отрицательный, так сказать, герой Достоевского по сути дела стократ нравственнее и обязательнее почти любого современного человека. Герой Достоевского по большей части только мечтает о раскованности, а современник в ней естественно пребывает. Для Верховенских это еще идея, для нас реальность, притом реальность, далеко превосшедшая идею Верховенских.

Но вот что интересно: между внутренним Православием, Православной духовной аскезой, и собственно Фрейдовским психоанализом, гораздо больше сходства, чем кажется при беглом взгляде.